Статьи

О Толстом, Достоевском и русской культуре

01.04.2014

На кафедре теологии и религиоведения ДВФУ состоялась открытая лекция доктора исторических наук священника Георгия Ореханова «Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой: причины конфликта и его восприятие современниками». Приводим некоторые тезисы из выступления нашего гостя. К сожалению большая часть этой интереснейшей лекции осталась за страницей. Полную версию можно прочитать на сайте епархии.

В епархиальной пресс-службе меня снабдили целым списком вопросов. И здесь есть очень интересный вопрос, который к Толстому вроде бы отношения не имеет.

— Ф. М.Достоевский в конце жизни писал в дневнике: «Нужно учиться любить Россию». Вы, как проректор крупного вуза, преподаватель, отец, — как посоветуете научить любить Россию и молодое поколение и, может быть, тех, кто вырос в 90-е годы?

— Это, конечно, правильно поставленный вопрос и чрезвычайно важный. Подробно на него я сейчас отвечать не буду. Но вот один из элементов — воспитание любви к России — для меня лично очень важный. Потому что необходимо и важно передать нашим детям представление о том насколько русская жизнь XIX — начала XX века была прекрасной, какой она была богатой, неординарной и многообразной и насколько это явление русской культуры XIX века было сложным.

Не допускать банальных оценок

Явление русской культуры не допускает банальных оценок. Один из здравствующих «толстоведов» С. Г. Бочаров в одной из статей прекрасно написал на эту тему: «Самое страшное в разговорах о великих людях — это банальные оценки». К сложному явлению культуры мы должны подходить, выражаясь современным языком, со сложным инструментарием. И понимать, что Толстой — все-таки не мальчик, который вышел на улицу, ошибся направлением и заблудился. Если у нас такой подход к любому явлению культуры, то мы ничего хорошего не получим никогда.

А как подходить? Вот совсем простой и вроде ординарный факт. Лев Толстой отлучен от Церкви. При этом Толстой в Оптиной пустыни почему-то бывал чаще, чем другие писатели. Как же так? Получается, он много раз в Оптину пустынь приезжал и вдруг оказался отлученным. Другие люди, которые никогда в Оптину пустынь не приезжали и не интересовались религией, думали в общем-то так же, как и Толстой, — их никто от Церкви не отлучал. С одной стороны — это внутренний контекст жизни Толстого, с другой стороны, — общие представления о той эпохе, в которой Толстой жил. Без соотнесения этих двух реальностей никакие серьезные выводы о Толстом невозможны. Я хочу озвучить ряд тезисов.

Религиозный кризис

Тезис первый. Вся деятельность Толстого проходила на фоне религиозного кризиса. Этот религиозный кризис вовсе не был кризисом лично Толстого. Это кризис всего поколения.

Россия в то время — это две очень непохожие группы людей: 85% крестьян, которые живут в своем мире и по своим законам, и 15% людей, которые имеют какой-то доступ к образованию. И в этой группе из 15% есть очень тонкая прослойка людей по-настоящему образованных и приобщенных к культуре. Эти две группы людей живут в совершенно разных мирах.

Поэтому если мы говорим, что имеет место религиозный кризис, — мы должны сказать, как этот кризис проявляет себя в крестьянской среде и как он проявляется в среде дворянской, в среде интеллигенции. Для самого Толстого вдруг наступает момент, что жизнь русского крестьянина для него становится нормативной, в том числе и в религиозном смысле. Толстой в какой-то момент открывает для себя мир русского крестьянина и мир его веры.

Внутренний переворот

На рубеже конца 70-х — начала 80-х годов с Л. Н. Толстым безусловно происходит духовный переворот. Он сам это событие так маркирует и так называет. Границу перехода сам Толстой закрепил даже юридически, вот что удивительно. В 1881 году писатель составляет завещание на имя своей жены, в котором было сказано, что все, что им написано до 1881 года, никакой ценности не имеет и принадлежит его жене. А все, что было и будет написано после 1881 года, — принадлежит человечеству и должно распространяться безвозмездно.

То есть сам Толстой считал, что «Война и мир» и «Анна Каренина» — это просто макулатура, в которой нашли отражение его ранние идеи и переживания. А вот ценность представляют философские трактаты «Исповедь», «В чем моя вера», исследование Евангелия, исследование догматического богословия. Вот это, — с его точки зрения, нечто настоящее.

Оставался русским писателем

 Я бы обратил ваше особое внимание на дневник писателя. Мы никогда не должны забывать, когда читаем Толстого, что он всегда оставался русским писателем. Даже когда он хотел казаться философом, или крестьянином, точащим сапоги или пашущим на ниве, — он все равно оставался писателем — человеком, призвание которого — создавать художественные тексты. А в создании художественных текстов есть большая опасность. Они не отражают полноты реальной ситуации. По сути это некоторые фикции.

У нас принято Толстого и Достоевского противопоставлять. Считают, что Достоевский был до мозга костей православным писателем, который способствовал приходу в Церковь многих поколений людей. Я слышал своими ушами от одного очень известного литературоведа, что Достоевский спас Русскую Православную Церковь. То есть Достоевский — добрый ангел Русской Православной Церкви, а Толстой — ее злой гений. Нет схемы более порочной и ошибочной, чем эта.

О протестантизме и секуляризации

Толстой оказался таким каналом, благодаря которому в русской жизни актуализировались секуляризационные процессы, которые имели место в Европе. Когда я этой темой занимался, — для меня наступил тяжелый кризис. Я начал думать, какой-то тупик просто. Непонятно, в каком направлении дальше идти. И мне помог один замечательный человек. Ему сейчас уже больше 80 лет. Прекрасный специалист по Толстому, немец. Он долгое время жил в России. Мы сидели с ним и разговаривали. И он мне сказал очень простую фразу. «Имейте в виду, Толстой проповедовал тот тип христианства, который был очень популярен в Европе». Он сказал одну простую фразу и сказал ее так, что мой кризис прекратился. Я вдруг многое понял.

Нужно посмотреть, а что Толстой читал. Он был уникальным читателем. В его библиотеке в Ясной Поляне насчитывается 23 000 книг на 12-ти языках, и в большей части этих книг — на полях пометы Толстого. Можете представить, какой это читатель. Он не просто их хранил, а читал. И читал определенную литературу.

Во-первых, как очень точно заметил протоиерей Георгий Флоровский, Толстой застрял в эпохе просвещения. Общеизвестный факт, что он читал Руссо и ряд других французских авторов. С одной стороны. А с другой Толстой очень любил литературу протестантского происхождения.

В произведениях Толстого, которые были написаны после его духовного кризиса, мы находим очень много сходного с тем, что было написано в Европе в эпоху протестантизма. И не случайно поэтому, что европейские протестанты начинают интересоваться Толстым.

Приведу поразительный факт. За все время изучения Л. Н. Толстого в русских духовных академиях о нем была написана одна докторская диссертация профессором Гусевым из Казанской духовной академии. Первая докторская диссертация в католическом мире появилась 10-15 лет назад. А в протестантском мире только на протяжении XX века о нем было написано 4 больших докторских диссертации. Протестанты поняли, что Толстой представляет для них что-то внутренне очень сходное и важное и стали его активно изучать.

Христос и Истина

В своих религиозных поисках и Толстой и Достоевский исходили из одного и того же вопроса. Этот вопрос в текстовом виде присутствует в произведениях и того и другого. Его предельно точно сформулировал Достоевский. Звучит он так: «Может ли современный образованный человек верить в то, что написано в Евангелии?». И здесь очень важно, что пространство открыто — «может ли».

Этот вопрос присутствует и у Толстого, но присутствует в совсем другой форме. То, что для Достоевского еще вопрос, — для Толстого уже  ответ.

Сейчас мы этот вопрос можем сформулировать как «Христос и Истина». В принципе, если говорить упрощенно, то все творчество Достоевского и Толстого вращается вокруг этого концепта. Христос и Истина.

Отлучение от Церкви

Очень сложный вопрос. Российские интелегенты переживают по поводу того, что православная церковь отлучила Толстого и никак не могут ей этого простить и время от времени пишут письма патриархам с просьбой это отлучение с Толстого снять. Это странная история и странное непонимание того, как можно против воли человека что-то сделать с его душой, с его свободой, когда Толстой сам захотел поставить себя в такое положение.

За год до смерти в своем дневнике он написал совершенно страшную фразу. После беседы с Тульским архиепископом Парфением. «Если после моей смерти скажут, что я хотел причаститься, это неправда. Для меня причаститься означает то же самое, что смотреть похабные картинки». И когда человек такое пишет и, умирая, — сознательно идет на этот шаг, — то как можно после смерти объявить его православным?

 

Протоиерей Георгий Ореханов — доктор церковной истории, доктор исторических наук, профессор, проректор по международной работе Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (г. Москва) — специально был приглашен во Владивосток для участия в работе XI религиоведческой школы, проходившей 19–21 марта на кафедре теологии ДВФУ.

В выступлении священнослужителя затрагивались вопросы творчества классиков русской литературы XIX века

 

— Чем обусловлен ваш интерес к теме «Церковь и Толстой»?

— Меня в целом интересуют религиозные аспекты в русской культуре XIX века. Или, как сказал протоиерей Василий Зеньковский замечательную фразу: «В 17 лет я открыл для себя удивительный мир религиозных исканий». Так что у меня интерес к  миру русских религиозных исканий конца XIX века. Когда человек для себя этот мир откроет, можно сказать, он сделал главное открытие своей жизни. Он уже получил главное культурное сокровище, или как бы сказал Ю. М. Лотман, «он получил доступ к тайному культурному коду». Нашим филологам надо, как в сказке, открыть для себя однажды русскую культуру. Открыть ее невероятные богатства и сокровища. Это главное наследство, которое оставила Россия грядущим поколениям. Выше Толстого и Достоевского в мировой художественной культуре ничего нет. Косвенно это подтвердили американские исследователи. Американцы запустили спутник в космос для встречи с внеземными цивилизациями и заложили в него музыку Баха и романы Толстого. Очень характерный выбор. Они считают, что это вершина мировой культуры. Я бы, при всем уважении к Баху, — его бы на Достоевского заменил.

 

Очень хорошо, что протоиерей Георгий Ореханов приехал к нам с лекциями о Л.Н.Толстом и его, Толстого, взаимоотношениях с Русской Православной Церковью. Хорошо, что большая аудитория была полна, – и не только публикой церковной, но и неизбывно сомневающимися – как и сам Лев Николаевич. Хорошо ещё и потому, что проблема взаимоотношений Толстого с Церковью – как лакмусовая бумажка выявляет и глубину нашей веры, и широту (а скорее, узость) наших знаний. Ведь Л.Н.Толстой, вернее, эти проблемы оживают в каждом из нас, как только мы начинаем, подобно Фоме, влагать персты в тайны и таинства христианского откровения и многовековой церковной жизни. Толстой был и остаётся великим художником русской литературы. Свой Божий дар художника он оправдал сполна. Но, к сожалению, он не обладал даром богословствования или даже религиозной философичности. Эти качества, как правило, предполагают изначальную веру в божественность Иисуса Христа, а Лев Николаевич сознательно отвергал возможность такой веры. Он, как и многие его предшественники и современники, полагал, что Божественную тайну возможно вскрыть консервным ножом рационализма, не предполагая, что Господь Сам открывает Себя смиренному уму. «Только лёгкие глотки знания отдаляют нас от религии и Бога, а более глубокие – снова возвращают нас к ним», – говорил весьма чтимый Толстым английский философ Фрэнсис Бэкон. К сожалению, получается, что Лев Толстой удовольствовался этими лёгкими глотками, полагая, что это и есть знание о Боге. Обо всём этом, но в более доступной лекционной форме, поведал публике отец Георгий. Для вопрошающего ума неразрешимым вопросом встаёт факт отлучения Л.Н.Толстого от Церкви: «Как они посмели?!». Простое, на поверхности лежащее разрешение сего вопроса: Толстой сам себя отлучил (отлучил-ся от Церкви). О том, как это происходило на протяжении сложной духовной жизни великого писателя, и поведал слушателям протоиерей Георгий Ореханов. Спасибо ему.

 

Юрий Кабанков, кандидат филологических наук, доцент кафедры теологии и религиоведения ДВФУ

 

 


Перейти к разделу >> Перейти к номеру >>

Мы в соцсетях

Статьи раздела

Наверх