Интервью

Митрополит Волоколамский Иларион: Главный ответ Церкви на любые возможные нападки будет заключаться в том, что она будет продолжать делать то, что она делает

04.06.2013

19 мая в программе «Церковь и мир» состоялась беседа председателя Отдела внешних церковных связей митрополита Волоколамского Илариона с тележурналистом Аркадием Мамонтовым.
 

Основа — здоровая семья
— Здравствуйте, владыка. На протяжении 13 лет я занимаюсь темами, которые можно сформулировать так: кризис нравственного отношения в обществе и отношение общества к тем или иным отклонениям от норм нравственности, от заповедей Христовых. Мне кажется, что христиане — это последний оплот перед наступлением вселенского зла. Может быть, я ошибаюсь, но то, что я видел в Европе, как, собственно говоря, и Вы видели, — легализация парадов извращенцев, принятие законов о легализации однополых браков и усыновление ими детей, так называемая партия педофилов в одной из европейских стран — эта зараза постепенно проникает к нам. Вспомните прошлое лето: и кощунницы, устроившие пляски в храме, и мерзкие выставки с поруганием наших святынь — это звенья одной цепи. Идет атака не просто на Церковь, а атака на сами устои христианства — то, на чем всегда стояло и будет стоять наше общество. Как Вы думаете, это так?
— Я думаю, что это не просто атака на христианство — это атака на некие основополагающие человеческие ценности, потому что даже если мы вообще оставим в стороне христианство, религию, религиозную мораль, то такая тема, как семья, останется основополагающей вне зависимости от вероисповедания людей. Именно на семье строилась на протяжении веков и тысячелетий жизнь людей во всех обществах: и в первобытных, и в более развитых. Именно здоровая семья, состоящая из мужчины и женщины, вступивших в брак, которые дают жизнь детям, является залогом воспроизводства той или иной нации. Неслучайно до тех пор, пока сохранялся этот традиционный семейный уклад, народы воспроизводились и размножались. Сейчас же происходит постепенное умирание народов вследствие демографического кризиса, который является прямым следствием разрушения института семьи. Оно случилось не просто в силу стечения обстоятельств — над разрушением семьи сознательно работают те самые силы, о которых Вы упомянули.
 

Зачем нужна Церковь
— В прошлом году мы с моей группой сделали три программы по поводу плясок, которые были в Храме Христа Спасителя. Разговаривали с кощунницами в СИЗО, когда они там находились. Одна из этих дам — Толоконникова — сказала такую интересную фразу: «Церковь должна меняться, если она хочет, чтобы мы ее любили и чтобы она осталась в этом мире». Еще она сказала, что относится к Церкви как к культурному наследию. Эти люди, которые относятся к Церкви как к культурному наследию, которые считают, что Церковь должна меняться, сталкиваются в своем понимании Церкви с такими людьми, как я — мирянами, которые считают, что Церковь — это институт, данный нам от Господа Бога, что священники — это Его апостолы, которые получили благодать, и Церковь не должна меняться под изменчивый мир. Она должна оставаться островком спасения. Здесь происходит столкновение. В России, как нигде на Западе, мы жаждем Бога. Люди, которые жаждут Бога, сталкиваются с другими людьми, которые Его не жаждут, не любят, ненавидят. Это столкновение очень жесткое. Как в данной ситуации поступать?
— У Церкви есть очень четкое отношение неприятия к любому кощунству, любому акту святотатства. Здесь Церковь не может быть толерантной в современном смысле этого слова, то есть оправдывать эти акты, пытаться их как-то героизировать, как это сейчас происходит в некоторых средствах массовой информации. Но Церковь всегда прощает грехи людей. Как только человек обращается к Церкви с покаянием, ему прощается все то, что он совершил, включая и акты святотатства. Мы же знаем случай, когда какие-то подростки осквернили храм, их нашли, а потом они раскаялись. Церковь их простила. Она всегда будет прощать таких людей, более того, будет ходатайствовать за них, печаловаться о них. Но когда говорится о том, что Церковь должна меняться в том смысле, чтобы стать толерантной к греху, как это происходит в некоторых западных протестантских общинах, мы с этим никак не можем согласиться. Ведь зачем тогда вообще нужна Церковь, если ей нечему будет учить людей, если она никакую нравственную планку не будет ставить, если она будет говорить людям: «Как живете, так и живите»? Это все равно, что создать больницу, где врачи, специалисты по разным болезням станут говорить пришедшим к ним больным: «Да у вас все хорошо». Человек будет говорить: «Я плохо вижу, у меня зрение падает», а врач ответит: «У тебя все прекрасно, успокойся. Ты плохо видишь — значит, так и надо». Пациент скажет: «Я цвета перестал различать», — а врач станет уверять: «Так их и нет, есть только серое и черно-белое». Понимаете, вот к чему нас хотят принудить, вот как нас хотят заставить меняться. Мы так меняться не будем.
 

Изменить себя...
— Еще хотел спросить у Вас вот о чем. Очень любопытный разговор у меня был несколько дней назад с простыми людьми, которые ходят в храм. Они буквально мне сказали следующее: «Мы боимся того, что было с Содомом и Гоморрой, мы следим за собой, держим себя в моральной чистоте, исполняем заповеди, каемся и причащаемся. Мы церковный народ, а вокруг происходят разного рода непотребства. В нашем патриархальном обществе это как-то сдерживается. В западном обществе это все на поверхности. В конце концов, может так быть, что длань Господня опустится на всех со страшной силой и под ее удар попадут и виновные, и невинные». Что, владыка, можно ответить на эти вопросы простых мирян?
— Каждый из нас может, во‑первых, работать над тем, чтобы менять к лучшему самого себя, а во‑вторых, естественным образом тогда начнет меняться к лучшему и окружающий мир, то есть, прежде всего, те люди, с которыми человек общается. В чем, например, замечательное свойство профессии священника? Священник — это такой же человек, как и все остальные люди, но священник — это человек, который обязан работать над собой. Он дал клятву, дал присягу, что будет над собой работать. Если у него не получается, если он не соответствует своему призванию, то иной раз Церковь применяет и жесткие меры, вплоть до лишения священного сана.
Меняясь сам, человек постепенно меняет и свое окружение. Часто бывает, что, например, неверующая или маловерующая жена постепенно воцерковляется вместе со своим мужем. Часто бывает, что приходят какие-то люди в Церковь, которые очень далеки от веры, но, встречаясь со священником, просто беседуя с ним, видя, как тот старается преодолеть в себе грехи, недостатки, они сами пытаются следовать его примеру. В этом  и заключается работа Церкви.

Священники тоже ходят на исповедь
— Вы упомянули о случаях, когда порой священнослужители сами попадают в неловкие ситуации. Что делать, когда происходят такие случаи? Они единичны, но Вы посмотрите, как их выпячивают. Они сразу выталкиваются на поверхность в Интернете, им уделяется большое внимание, они попадают в фокус общественного суда. И обязательно есть какая-то подоплека…
— В отношении недостатков священников — темы, которую очень муссируют средства массовой информации, — я хотел бы вот что сказать. Во-первых, священники — это люди. Действительно, священнослужители есть разные — и более преуспевающие в духовном отношении, и менее преуспевающие. Есть люди святые — те, на которых будут ориентироваться, которым будут молиться. Среди нас, ныне живущих, есть люди, которых когда-то Церковь канонизирует. Но есть, конечно, и те, кто совершенно не дотягивает до своего призвания. Мы должны также помнить о том, что отношение к священнослужителям часто бывает предвзятым. Важно поднять волну, возбудить в народе негодование, а если потом окажется, что это была неправда, то тема все равно уже никому не интересна. Об этом даже никто и не узнает.
Мы, конечно, сожалеем о том, что среди нас есть люди, которые не дотягивают до своего священнического призвания. Мы всегда о своих грехах сокрушаемся и плачем. Мы, священники, тоже ходим на исповедь.
— Расскажите, пожалуйста, об этом. Вы, владыка, кому исповедуетесь? У Вас есть духовник? У кого исповедуется Патриарх? Потому что люди об этом ничего не знают.
— Система такая: мы исповедуемся тому священнику, которому доверяем, как и вы, миряне. А еще есть, например, круг священнослужителей, с которыми мы как-то связаны чисто служебными обязанностями, и мы, пожалуй, не пойдем на исповедь к такому священнику, потому что тогда какие-то чисто служебные моменты будут переплетаться с личными. Как правило, священнослужитель исповедуется у другого священнослужителя, но не связанного с ним какими-то прямыми служебными контактами. Хочу сказать о том, что священники так же, как и миряне, нуждаются в исповеди, потому что у нас тоже есть грехи, недостатки, болезни. Мы так же, как и вы, ходим в ту же самую лечебницу, к тем же самым врачам.
 

Продолжать делать то, что делает
— Я хотел бы еще озвучить вопрос, который часто задают молодые люди. Если произойдет вдруг новая атака на нашу Православную Церковь в этом или следующем году — а она может быть — как в этой ситуации будет вести себя наша Церковь? Как она будет отвечать? Мы понимаем, что сейчас век информационных технологий. Он достаточно жестокий. Можно просто человека взять и за неделю из него сделать монстра.
— У меня в памяти беседа с нашим Патриархом, когда он еще был митрополитом, председателем отдела внешних церковных связей. Его регулярно, примерно раз в месяц, атаковало одно издание и один конкретный журналист. Причем все мы, кто с ним работал, знали о том, что атаки основаны на вымышленных фактах, то есть просто журналист по заказу за деньги писал то, чего не было. Я как-то спросил тогда еще митрополита Кирилла, который приехал ко мне в гости в Австрию, где я служил епископом: «Владыка, а Вы как-то отвечать будете на эти нападки?». Он мне сказал: «Мой ответ следующий — я буду продолжать делать то, что я делаю». И он так и поступал.
Думаю, что главный ответ Церкви на любые возможные нападки будет заключаться в том, что она будет продолжать делать то, что делает. А она совершает свою двухтысячелетнюю спасительную миссию, которая заключается в том, чтобы лечить людей от их духовных болезней. В этом лечении нуждаемся мы все. Поэтому я бы очень хотел, чтобы наше общество было солидарным, чтобы, если оказывается, что какой-то человек болен, мы не выставляли бы его на посмешище, не демонстрировали его гноящиеся раны всему миру, не радовались тому, что вот нашелся такой человек, а думали, как найти средство, чтобы его исцелить.
 


Перейти к разделу >> Перейти к номеру >>

Наверх